Отправили как-то солдата с важным донесением в дальний гарнизон.
Вышел он налегке, без ружья – идёт, песни поёт, косарям на придорожных полях рукой машет, перед жни́цами усы подкручивает.
Дошёл до леса, видит – стоит на обочине воз с дровами. Да не стоит, а весь набок завалился. Хлопочет возле него старичок седенький, тянет лошадь за вожжи, а та запуталась в постромках и сама еле на ногах держится.
– Основательно завалился, дедуля! – говорит солдат, подходя. – И давно ты здесь маешься?
– Давненько, служивый, ох, давненько, – вздыхает мужичок. – И хоть бы кто помог. А ведь дорога-то проезжая, сколько телег да экипажей мимо прокатило и пеших прошло – и все над моей невзгодой только смеются да подшучивают. Вот и ты, небось, из таких же шутников.
– Нет, почтенный, мы народ уважительный, – отвечает солдат. – Нам чужая беда – что своя. А ну-ка, попробуем, авось выйдет!..
Подхватил снизу возок, одним рывком поднял его на колёса, а потом плечом подтолкнул и на дорогу выкатил.
– Ну, друг любезный, выручил! – всплеснул руками старичок. – Как же мне тебя отблагодарить? Подвёз бы, да тебе, видать, в другую сторону…
– Ничего, дед, – отмахнулся солдат. – Наше дело такое: в военную пору – родную землю оборонять, а в остальное время – всякой беде помогать, в особенности старому да слабосильному.
– Всё же не хочу тебя, солдатик, без благодарения отпускать, – покачал головой старичок. – А скажи-ка мне вот что: случается ли тебе царя Петра Алексеевича в городе встречать?
– А то как же – их величество не раз мимо нашего строя хаживал и в караул самолично назначал.
– Тогда вот тебе, служивый, мой совет. Коль доведётся перед царём так отличиться, что он скажет: «Проси, чего хочешь» – не требуй себе ни денег, ни чинов, а проси в награду старый солдатский ранец, что в царской кладовой хранится. И ни на что другое не соглашайся. А что с тем ранцем делать – сам сообразишь: ты, я вижу, малый с головой.
Влез старик на возок, потянул вожжи – и не успел солдат рот раскрыть, как его уже и след простыл, словно не дровами возок гружён, а пером да пухом, и в упряжке не кляча деревенская, а лихая тройка.
– Чудеса! – усмехнулся солдат. – На таких скоростях только нечистая сила носится… Вот и не знаешь, кому помогаешь.
Однако же совет запомнил.
Выполнил солдат поручение, вернулся в свой полк.
Прошло после того случая недолгое время, и собрал царь Пётр во дворце ассамблею с иноземными послами. Попировали, повеселились и решили силой мериться. Но не самим же знатным гостям тягаться, да ещё после сытного угощенья! Так что выставил каждый из своей свиты по силачу – пускай за честь своих господ друг с другом борются.
А наш солдат как раз в карауле возле дворца стоял. Приметил царь Пётр его стать могучую, да недолго думая пальцем в него и ткнул – давай, дескать, не подведи!
Сошлись удальцы, закипели схватки богатырские. Ну, и вышло так, что царёв солдат всех прочих силачей одолел. Кого силой не превзошёл, того сноровкой да хитростью взял.
– Хвалю! – радуется Пётр. – Не посрамил российского воинства. Теперь отдышись и давай со мной бороться. Одержишь верх – награжу щедро, проиграешь – наказывать не стану.
Вот схватились царь с солдатом – для иноземцев-то дело невиданное! А Пётр Алексеевич и сам силой немерянной наделён был, и в поединках толк знал. Теснят они друг друга на равных. Но только лишь солдат одолевать начал, как подумалось ему: негоже, мол, перед царицей да перед иностранцами великого царя позорить. Разжал он маленько руки – и тут же на лопатках оказался.
Все вокруг кричат:
– Виват императору российскому! Виват царю-богатырю!
– Э, нет, – остановил их Пётр. – Так не пойдёт. Ты, солдат, нарочно мне поддался, а я этого не люблю. Борись честь по чести! Ну-ка, давай ещё.
Снова сцепились – и опять не посмел солдат царя-батюшку при всех на пол опрокидывать. Опять уступил.
Тут уж государь разгневался не на шутку:
– Ты что ж это, чёртов сын, скоморошничаешь? Изволь в полную силу ломить, а то вместо награды плетей огребёшь.
– Так ведь присяга, ваше величество… – начал было солдат.
– Не болтай чепухи! – горячится Пётр. – Я над всеми твоими командирами командир, посему приказываю: не смотреть, что с царём борешься, а бороться во всю мочь – и ты моего приказа ослушаться права не имеешь!
– Так точно, ваше императорское величество! – вытянулся во фрунт солдат. – Приказ – он завсегда приказ.
И только они в третий раз сошлись, как солдат ухватил его величество под микитки, да и приложил к паркету лопатками.
Царь хоть и проиграл, а доволен.
– Вот это другое дело, – говорит. – Ну, теперь проси, чего хочешь – ни в чём отказа не будет.
Вспомнил тут солдат совет старичка с дровами.
– Осмелюсь доложить, никаких наград мне не нужно, кроме солдатского ранца из вашей царской кладовой.
Вскинул брови Пётр.
– И кто ж тебе про него рассказал? Есть такой ранец. Я и сам не ведаю, в чём его секрет, знаю только, что вещь не простая… Впрочем, я слово своё сдержу.
И велит генералам, чтоб ранец из кладовой доставили.
– А коли ты такой умный, – говорит царь солдату, – поставлю-ка я тебя казну мою охранять. Повадился, понимаешь ли, какой-то разбойник по ночам, и нет на него управы.
Заступил солдат на новую службу. Как стемнело, прибыл на казённый пост. Ходит взад-вперёд да от нечего делать думу думает. А ранец при нём.
«Какой же, – думает, – в том ранце секрет, о котором старичок умолчал?»
Как ни вертел ранец, как ни крутил – ни до чего не додумался. От досады забарабанил по нему пальцами – и на́ тебе! Выскочили из него два небольших мужичка в красных рубашках, оба на одно лицо.
– Вы кто такие?
– Мы – два братца из солдатского ранца, – отвечают мужички. – Кто ранцем владеет, тому и служим.
– Вот оно что! – обрадовался солдат. – Ну, старичок, удружил, лучше и не придумать.
– Что прикажешь? – спрашивают братья. – Всё исполним в точности и мигом.
– Чего без нужды трудиться, – отвечает солдат. – Сидите покуда в ранце, а как понадобится, я постучу.
Настала полночь – самая воровская пора. А вот и сами воры, да не простых кровей – боярских. Царь Пётр в то время бояр поприжал, вот трое из них и пристроились государеву казну щипать, благо у них ещё с прежних времён ключи от замков сохранились.
Вот уж какую ночь они царёво золотишко таскают, а тут оказия – солдат на часах!
– Что ж теперь делать? – расстраивается один боярин.
– Да-а, с таким здоровенным не то что втроём – вдесятером не управишься, – печалится другой.
А третий присмотрелся к солдату и ахнул.
– Знаю, – говорит, – я этого дуболома. Он намедни самого царя в схватке одолел перед царицей и послами иноземными…
– Вот через это самое мы его и возьмём! – порешили все трое.
И на другой день, пока солдат от караула отдыхал да мундир свой латал, прибежали бояре к царю, пали в ноги.
– Дозволь, великий государь, правдивое слово молвить!
– Дозволяю, – кивнул Пётр.
– На нас, верных твоих слуг, напраслину плетут, со свету сживают, а меж тем простолюдины да солдатня совсем совесть забыли – тебя, батюшку нашего, почитать перестали, насмешки строят!
– Что-то я не уразумею, о чём речь! Прямо говорите, кто в неуважении замечен?
– Да чего далеко ходить – твой новый караульный по всей столице похваляется: дескать, самого царя одной левой уложил!
– Ну, так ведь и вправду уложил, – нахмурился Пётр.
– Так-то оно так, да ведь он, нечестивец, ещё и насмехается – царь наш, говорит, еле на ногах стоит, как это он целой страной править может?
Ясное дело, не выдержал Пётр Великий, услыхав про этакое глумление.
– Ах он, собачий сын! Я его наградил, к почётной должности приставил, а он меня срамить вздумал, да ещё и бунтовские речи заводит!.. Эй, стража, надеть на дерзкого колодки да сунуть в сырой подвал, а завтра сам разбираться с ним буду!
Побежали стражники в караулку, а солдат сразу смекнул, что по его душу пришли, и первым делом ранец на плечи нацепил.
Привели его в подвал, набили на руки и на ноги колодки, а ранец в угол бросили.
Как остался солдат один, сразу подобрался к ранцу и побарабанил по нему пальцами. Тут же явились перед ним братцы-молодцы.
– Что прикажешь? – спрашивают.
– Для начала деревяшки эти с меня снимите, – велит солдат, – а то не привык я к такой одёжке.
Разом отомкнулись колодки дубовые.
– А теперь разузнайте, по чьему злому навету меня заковали!
Слетали братья во дворец и доложили солдату о клевете боярской.
«Понятное дело, – соображает наш солдат. – Видать, они и есть те ночные ворюги, а я им давеча поживиться не дал».
– Только прикажи, хозяин, – спалим злодеев вместе с их хоромами или в Неве утопим!
– Нет, – покачал головой пленник, – не моё дело суд рядить, моё дело – пост охранять. Так что вы меня, как стемнеет, к дверям казны перенесите, а пока что я подремлю малость.
Положил голову на ранец и захрапел.
А ввечеру сунулись бояре к казённой палате и только ключ к замку приладили, как вдруг:
– Стой, воровское отродье!
Кинулись толстобрюхие наутёк, лишь через три квартала остановились дух перевести.
– Что за лихо? – недоумевают все трое. – Он же в колодках сидит – сами охрану у дверей видали! Когда выбраться успел?.. Ну, ничего, в другой раз не выберется.
И с утра пораньше бегут опять к царю.
– Беда, – голосят наперебой, – вовсе народец обнаглел – твой царский приказ не исполняют!
– Как так?
– Стража темницу вполглаза охраняет, а солдат, в колодки по твоему приказу посаженный, свободно по городу гуляет и опять же твоё величество позорит: «Мне, мол, царский указ – не указ, я царя в бараний рог согну да в канаву закину!»
Пуще прежнего взъярился Пётр, аж щека у него задёргалась.
– Схватить мерзавца, заковать его в кандалы чугунные да кинуть в яму! И приставить к яме тройную охрану, а прежних стражей выпороть как сидоровых коз!
А тем временем солдат с поста возвращается. Тут налетают на него дюжина гренадеров, отбирают ружьё и руки скручивают. Хотели и ранец забрать, да он не отдал.
– Не трожьте, – кричит, – царский подарок погаными лапами!
Заковали его вместе с тем ранцем в кандалы, сунули в яму и крышкой на замках сверху прикрыли.
Да только опять всё как в первый день обернулось. Вновь очутился солдат на посту и так казнокрадов пугнул, что они до самой гавани без передыху улепётывали, будто за ними эскадрон кавалерии гонится.
На сей раз велел солдат отнести себя на прежнее место, в яму.
«Ох, видно, и вовсе я боярскому племени поперёк горла встал, – размышляет он. – Что-то они в этот раз удумают? Снова на меня брехать вряд ли станут – не поверит им царь в третий-то раз. Ну ладно, поглядим».
А бояре, как от страха очухались, и впрямь стали думу думать. Поначалу решили у охраны допытаться – как это пленник из цепей да из ямы выбрался?
Пугали они стражников, денег им сулили – те только руками разводят.
– Вот чем хошь присягнём – весь день и всю ночь глаз не смыкали и от ямы ни на шаг не отлучались!
Сняли замки, подняли крышку:
– Вон он, на дне – как сидел, так и сидит!
Отступились бояре, задумались крепче прежнего.
– Не мог он сам вылезти, – бормочет один.
– Не иначе – колдовство, – шепчет другой.
– В ранце вся его сила! – вдруг сообразил третий. – Недаром же он его у царя в награду выпросил! Секрет того ранца сам царь не знал, а этого дурака, видать, нечистый надоумил… А ну, стража, откидывай снова крышку!
Те послушались. Боярин и кричит в яму:
– Эй, солдат! Как ты есть отныне государственный преступник, то со службы уволен и ранец тебе не полагается. Сдай его немедля!
– Да мне, – отвечает снизу солдат, – не докинуть его со дна-то. Спускайте верёвку, привяжу – тогда и вытяните.
Послали одного гренадера за верёвкой, а солдат, не мешкая, постучал по ранцу, вызвал молодцов:
– Принесите-ка мне, братцы, другой ранец, чтоб от этого не отличить.
Принесли они точь-в-точь такой же, привязали к концу верёвки.
– Эй, там, наверху! – кричит солдат. – Тащите, да не уроните – вещь драгоценная!
Вытянули ранец наверх. Схватили его бояре – крутят, вертят, трут, стучат, подбрасывают – всё без толку.
– Ладно, – говорят, – нам секрет не дался, зато и солдат теперь без ранца – стало быть, нет нам больше от него помехи!
И чуть ли не вприпрыжку к палатам своим побежали.
Настала третья ночь. Солдата, как и прежде, братцы из ранца по его велению на пост принесли, а казнокрады своим чередом за добычей отправились.
Вот вложили они ключ в первый замок, а солдат только было собрался снова их шугануть, да замешкался.
«Опять, – думает, – какая-нибудь глупость выйдет. Надо, чтоб царь сам воров на месте застал, а то он на меня обиду держит и слову моему не поверит».
И вызывает из ранца братьев-молодцев.
– Хоть время и позднее, а делать нечего – несите сюда царя Петра Алексеевича, да поскорее!
Моргнуть не успел, а перед ним уже сам государь в ночной сорочке стоит, зевает, глаза трёт, ничего понять не может.
– Где это я?
– У самой казны, ваше величество! – докладывает солдат.
– А-а, так ты и впрямь мои приказы нарушаешь, из-под замков убегаешь?
– Так точно, убегаю, а что делать остаётся? Иначе всё золото государское растащили бы. Гляньте, кто там с замками возится!
Глянул Пётр – а бояре как раз последний замок отпирают, перед поживой руки потирают.
Понял всё царь да как рявкнет:
– Здоро́во, слуги мои верные!
Услыхали бояре царский голос, да и замертво наземь повалились.
– Что ж, их счастье, – усмехается Пётр, – а иначе я бы их тебе в холопья отдал.
– Мне холопьев иметь не положено, – отвечает солдат, – потому как я сам крепостной.
– А я тебе дворянство пожалую и вдобавок отдам вотчины этих трёх злодеев.
– Благодарствую, ваше величество, да только на что мне такое обременение? Семьи у меня нет, а самому мне на службе привычнее. Так уж пусть земли боярские казне послужат, которую их хозяева по ночам обирали!
– Ишь ты! – удивился Пётр Алексеевич. – Простой солдат, а мыслит по-государственному! Что ж, оставайся в строю воинском. На обиды мои не серчай – не я один обманывался. Да и на меня самого клеветы бесчисленно было, а сколько ещё будет! И не побрезгуй, прими хотя бы кафтан с царского плеча – будешь по праздникам надевать!
– Премного благодарен, государь, а ты прими от меня ранец чудодейственный, да только с условием – пускай он тебе только в баталиях помогает. В мирное-то время иной раз вражьему доносу веришь, а друга в темницу суёшь, зато на войне никогда не спутаешь – где враг, где свои.
На том и порешили.
Ранец тот чудодейственный Петру Первому, видно, и впрямь сгодился, а что до кафтана царского, то солдату он длинноват оказался.
Но ведь по праздникам народ во что только не наряжается!