Нету хуже того человека, который не умеет язык за зубами держать. А самая большая беда с бабами. Только что услышит – и раззвонила уже по всему селу.
– Ой, кумушка родненькая, что я слыхала! Да только смотрите, никому не сказывайте, ведь это такое, что никому и знать-то об этом нельзя, я это вам только.
И начала… А кума услышит и – другой куме, а та – третьей, а третья – пятой-десятой, и вот все уже о том знают, чего никому и знать-то не следует.
Вот жили себе муж да жена. Петро и Хвеська. И хороша бы была Хвеська, всем хороша, да только на язык скорая. Что ни скажет ей муж, все' своим длинным языком расплещет. Ну, хоть ничего ей и не говори. Уж и просил ее муж, и уговаривал, и сердился – ничего не помогает.
Вот поехал раз Петро пахать, да и выкопал деньги, клад. А было это еще во времена панщины. И думает он: «Как дознается эконом, то отнимет. А дознается обязательно, от Хвеськи-то не спрячешься, она по всему селу разнесет. Что делать?» Думал-думал бедняга, вот и надумал. «Надо, говорит, отучить ее от этой поганой привычки. Да и денежки чтобы не пропали».
Вот взял он эти деньги, привез их домой. Спрятал, а жинке ничего и не говорит. На другой день Петро поехал на базар, накупил там чуть не целый мешок бубликов и битого зайца. Возвращаясь с базара, завернул к речке и вытащил из вентеря да из верши рыбу, а зайца в вершу сунул. Отнес рыбу в лес и разбросал под кустами, а бублики все на груше развесил, которая на опушке леса стояла. Затем возвращается домой, пообедал с женой и говорит ей:
– Пойдем-ка, жена, в лес да поищем, не найдется ли там какой рыбы, вот и соберем.
А Хвеська ему:
– Ты что, муженек, одурел, что ли? Разве ж в лесу рыба водится?
– А вот и водится, – говорит Петро. – Мне что-то сдается, что в лесу нынче рыбный дух, вот мы и соберем рыбу. Уж пойдем.
Не верит Хвеська, а все же пошла. Приходит в лес, а там то под тем, то под тем кустом рыба лежит. Петро и говорит тогда:
– Ну что, Хвеська? Не говорил ли я тебе?
– Вот диво! Сколько на свете живу, а такого дива отродясь не видывала!
– Ну ладно, – говорит Петро, – пойдем-ка теперь на речку, не поймался ли там случайно заяц в вентерь или в вершу?
– Тю на тебя, муженек! Ты сдурел никак? – говорит Хвеська. – Где ж это видано, чтобы зайцы в верши ловились?
– Хм, не видано! Вот и рыбы ты в лесу не видела, а есть же. Уж пойдем, – говорит.
Пошли. Выходят на опушку, глядь – груша стоит, а на ней кругом бублики, так ветки и гнутся. Хвеська кричит:
– Муженек, муженек! Ты видишь – бублики-то на груше. Разве бублики на груше растут?
– Понятно, не растут, – говорит он. – Это, должно быть, туча бубличная проходила, да и зацепилась за лес – вот бублики и остались..
– Ну, давай-ка, муженек, стряхивать.
Стряхнули, идут к речке. Вытаскивает муж вентерь – нет ничего, вытаскивает второй – нету; тянет потом вершу, глядь – а там заяц.
– Ох ты, матушка моя! – так и вскрикнула Хвеська. – Заяц в верше! И родилась и крестилась, а такого не видывала…
– Ну, что ж что не видела! – говорит Петро. – Не видела, так увидишь. Идем, пожалуй, домой, а то поздно уже.
Забрали они все и пошли. Приходят домой, тут жена и начала:
– Что оно за день нынче такой! И родилась и крестилась, а такого дня еще не было: рыба в лесу, заяц в верше, бублики на груше!
– Это еще ничего, – говорит Петро, – а вот диво, что я нынче и деньги нашел.
– Ой-ей!
– Ей-бо, нашел!
– А где ж они, муженек?
– Да вот, – вытаскивает он эти деньги.
– Вот уж теперь, муженек, будем мы богатые.
– Да кто его знает, вот как пронюхает эконом, сразу же отнимет.
– Ну, – говорит жена, – а как же он дознается? Уж я никому не скажу.
– Смотри же, жинка, не говори, а то будет нам лихо. Да смотри не говори никому и про то, что мы в лесу и в речке нашли, а то люди как дознаются, сразу и догадаются, что я деньги нашел, ведь в такие дни клады всегда находят.
Так вот говорит Петро, подшучивая, а Хвеська:
– Ладно, – говорит, – никому на свете не скажу.
А тут под вечер на селе шум и гомон слыхать.
– Что это такое, муженек? – спрашивает Хвеська.
– Да там…
– Да что ж там такое? Пойду-ка я гляну.
– Да ты на поганое не гляди и не слушай, – говорит Петро.
А Хвеська:
– Да ну уж, Петрик, голубчик, родненький, скажи!
– Да это, – говорит муж, – наш пан эконом украл у гуменщика колбасу, вот его теперь по селу и водят да колбасами бьют, чтобы больше не крал.
А это муж так себе, подсмеивается, а Хвеська уже и поверила, и так уж ей не терпится.
– Ох, беда-то какая! Побегу я к куме Меланке да расскажу! – вскрикнула Хвеська, так с места и вскочила.
– Да ты лучше не ходи, а сиди дома, – говорит муж. – Ты разве не знаешь нашего эконома? Уж он как дознается, что ты про него рассказывала, то меня и тебя со свету сживет.
Хвеська послушалась и не пошла. Выдерживает она, никому не говорит про деньги день или два, а потом все-таки не вытерпела – как это так да про счастье свое не рассказать? – и побежала к куме Меланке. Прибежала, «добрый день» сказала, села. Сидит. И так ей хочется сказать, а боится. А потом:
– Вот горюшко-то жить беднякам на свете, хотя бы сказать и нам. Хотела справить себе к празднику новые чоботы, да не на что справить.
А кума Меланка тоже:
– Что правда то правда, кума, я уже вот говорю…
А Хвеська не дает ей досказать и тотчас свое:
– Ну да, может, бог даст, скоро не будем мы бедные…
– Как так? – спрашивает кума Меланка, а сама уже и уши навострила.
– Ох, кумушка, да не знаю, как и говорить-то…
– Да скажите уж, скажите, – уговаривает кума Меланка.
– Да не знаю, как и говорить, дело это такое, что муж никому-никому не велел сказывать.
– Ох, матушка! Да разве ж я такая? Да я все одно что стена! – говорит кума Меланка.
– Ну, кумушка, – говорит Хвеська, – да только уж я вам одной, но, смотрите, никому-никому не сказывайте…
И давай шепотком ей про деньги эти…
Только Хвеська из хаты, а кума Меланка за свитку и к куме Приське:
– Ох, кумушка, а вы слыхали?..
А тут праздник случись, пошла кума Приська к куме Марыне, а у нее уже кума Явдоха, – вот тут уж и беседа готова. Погуляли да про Петровы денежки поговорили.
А тут как раз в этот день повздорил Петро из-за чего-то с Хвеськой и хорошо ее отругал… Она тогда:
– Погоди ж ты, такой-сякой, раз так!..
И побежала раззванивать по всему селу, что муж ее и ругал и чуть ли не бил, что он, мол, деньги нашел, что прячется-де с ними, и все…
Прошел день или два – зовут Петра в контору к эконому. Тот враз его и ошарашил:
– Сказывай, такой-сякой, деньги нашел?
– Нет, – говорит Петро, – не находил.
– Как не находил? Ведь твоя жинка говорит!
– А что моя жена говорит? Моей жинке малость ума не хватает, она чего-чего не наплетет.
– А-а, так ты так! – говорит эконом. – Позвать сюда жену!
Тут сразу за ней, приводят. Спрашивает эконом:
– Твой муж деньги нашел?
– Нашел, – говорит, – паночку, нашел.
– Ну что, – спрашивает тогда у Петра эконом, – видишь?
– Да что ж, – говорит тот, – она чего не наплетет! А вы ее лучше спросите, пан, когда это было?
– А когда это было? – спрашивает эконом.
– Хм, когда. Как раз тогда, когда потянуло рыбой из лесу и ходили мы в лес за ней да под каждым кустом рыбу собирали.
– Ну что теперь скажешь еще? – спрашивает Петро.
– Э, что! Теперь-то уже не отбрешешься. Это самое тогда и было, когда мы в лесу рыбу собирали, и надвинулась бубличная туча, и в лесу мы бубликов натрусили, и в вершу заяц поймался.
– Вот слышите, пан, – говорит Петро, – толком ли она говорит? Пускай она уж вам все расскажет, как и когда это было.
– Хе, как и когда! Самое тогда, когда вас, милостивый пан, по селу водили…
– А чего меня по селу водили? – спрашивает эконом.
– Да вот, пан, простите… уж раз вы спрашиваете, то скажу… как раз, когда вас теми колбасами били, что вы у гуменщика украли…
Как вскричит тут эконом:
– Ах ты, такая-сякая! Как ты смеешь мне так говорить! Возьмите ее да всыпьте ей как следует, чтоб не городила черт знает что!
Тут Петро заступился, начал просить, что, мол, жена у него малость не в своем уме. Вот пан подумал-подумал – и вправду дурная, – взял да и отпустил.
Вот идут они вдвоем, Хвеська с Петром, он в усы себе посмеивается, а она нос повесила, поняла, что влопалась. Пришли домой, она в плач.
– Вот как ты, – говорит, – меня подвел!
– Хвеська, жинка моя милая! – говорит Петро. – Не я тебя подвел, ты сама себя подвела. Не ляпай никогда языком, вот ничего и не будет. А теперь не сердись, давай помиримся.
Помирились они и живут помаленьку и денежки понемногу тратят. Видит Хвеська, что плохо лишнее говорить, и притихла. И начали они понемногу богатеть и выкупились у пана, стали они вольными и начали жить в достатке. И часто, бывало, говорит Петро жене:
– Ну что, Хвеська, не подвел бы я тебя, разве были бы мы теперь вольные и жили бы так, как теперь живем?
== Читати казку українською мовою ==