Было это однажды осенью – пошла старуха Зозуля в лес за опенками. Собрала она их или, может, еще только собирать начала, осмотрелась по сторонам – а тут вдруг пан Каньовский с ружьем за плечами, и собаки с ним рядом бегут. Как стояла, так и застыла на месте старуха, не шелохнется. А пан Каньовский, кого, бывало, ни встретит одного, то уж обязательно какую-нибудь пакость устроит; потому с ним и боялись встречаться.
Стоит это, значит, она, всем телом дрожит, словно в лихорадке.
– А что это ты тут, бабуся, делаешь? – спрашивает ее пан.
– О… ппен… ки сбираю, п…паночек, – насилу выговорила она.
– А как тебя звать?
– Зозуля, па…паночек.
– А-а, так ты зозуля, а я вот как раз ее и искал. Что ж, полезай на дерево и кукуй по-кукушечьи.
– Да я ведь стара, мне, паночек, не взобраться, – проговорила сквозь слезы баба.
– Полезай, я тебя, зозулька, подсажу.
Стала баба на дерево карабкаться, а он и давай ее арапником подсаживать. Влезла баба на дерево, стала на ветку и стоит, вся дрожит.
– Начинай куковать! – кричит пан.
– Ку-ку! Ку-ку! – закуковала баба.
А пан быстро нацелился из ружья и бах!.. Так Зозуля с дерева и покатилась… Убил, вражий сын! Подъехал пан к бабе поближе, посмотрел, посмеялся над Зозулей и поехал себе дальше…