Был Семен Палий лыцарем великим. Про него много чего, бывало, рассказывали запорожцы нашим отцам, а отцы уж нам.
Где-то, говорят, жили казаки, и был среди них молодой казак Семен. Раз кошевой собрал войско и махнул воевать орду и ляхов, а Семен добро сторожить остался. А в ту пору хат еще было не очень-то густо, жили больше в куренях. Вот и дохозяйничался тот Семен, пока не сжег курень кошевого. «Что тут делать? – думает он, – приедут – несдобровать мне». Взял он рушницу, да и подался.
Долго он пробирался по лесным оврагам и зашел в такие пущи, что одно только небо видно. Сел и отдыхает. И надвинулась вдруг туча, начал накрапывать дождь, потом гром, молния. Смотрит Семен на скалу – вдруг выскакивает бес. Как загремит гром – он под скалу, как затихнет – он вылезет и бога хулит. И думает Семен: «Что теперь делать? Или ему смерть, или мне». Только выскочил бес на скалу, а Семен прицелился и попал.
– Ой, бей еще раз, бей еще, – просит бес.
– Хватит с тебя и одного разу.
Он знал, что если выстрелит второй раз, то бес убежит. Зарядил Семен рушницу и стал пробираться через камыши в пущу. Идет он и идет, а камыш-то густой да высокий, и свету не видать. Слышит он – трещит камыш и что-то прямо на него сунется. «Что бог даст!» – говорит, и туда. Глядь – показался дед, старый-престарый и седой.
– Здорово, – говорит, – сын!
– Здорово, дедусь!
– Куда тебя бог несет?
– Так, мол, и так, – говорит, – счастья ищу, дедусь, или зверь меня съест, или дойду до Великого Луга в Запорожье. – И начал ему Семен рассказывать. – Сжег, – говорит, – я курень, и боюсь гнева казацкого: или палками прибьют, или на виселицу.
Дед и говорит:
– Сейчас за тобой погоня – сорок человек; только ты не бойся, – ступай к кошевому, он простит.
Потом показывает дед свою рушницу и говорит:
– Тут такая мушка, что стоит только нацелиться – и попадешь. Давай, – говорит, – поменяемся.
А наверху над камышами летел чирок. Дед нацелился, бахнул, он и упал.
– Хороша рушница, – говорит Семен, – а моя-то еще лучше. Я, – говорит, – не только зверя убил.
А дед опять и говорит:
– Ну, раз не хочешь меняться, то дарю я тебе эту рушницу за то, что ты убил сатану. И будешь ты, – говорит, знатным лыцарем, будешь побеждать неприятеля. И будешь ты, – говорит, – как месяц меняться: когда будет месяц на ущербе – и ты состаришься, взойдет молодик – станешь и ты молодым. Возвращайся же, сыне, к кошевому.
Сказал это дед и бог весть куда делся, не простой, видно, был человек, а святой апостол. Помолился Семен и пошел к кошевому. Пришел – да прямо в курень. А кошевой только что умылся, утирается, молитву творит. Семен на колени.
– Ну что, – говорит, – нечестивец, явился?
– Не возлагай, – говорит, – тато, на меня великого гнева, это я спалил твой курень.
– Счастье твое, – говорит, – что не поймала тебя погоня, заколола б.
Потом кошевой и говорит:
– А за то, что спалил ты курень, зовись ты, нечестивец, Палием.
Стал он ходить в походы, стал такой сильный, что никто его не одолеет. Бывало, как воюют, казаки, то где Палий – там и удача. Выбрали его казацким начальником в Сечи, кошевым, значит. Вот приехал шведский король к проклятому Мазепе, и давай они пить-гулять; пили-гуляли, а потом и кликнули к себе Семена Палия. Король и говорит:
– Погуляем, братцы, да возьмемся бить русских начисто.
– Не дождешься того! – говорит Семен Палий.
Как вскочит тут король, как вскочит проклятый Мазепа, да к Семену Палию.
– Хватайте его, вяжите, слуги, такого-сякого!
Взяли Семена Палия, в кандалы заковали руки и ноги, и в темницу замуровали. И долго же он там просидел, не евши, не пивши, – двадцать лет. А через двадцать лет пошел швед войной на царя Петра, пошел с ним и проклятый Мазепа. Стали под Полтавою. У царя сила войска великая, а у шведа и проклятого Мазепы еще больше. Стал швед нажимать на русских, а Петр и говорит:
– Дай мне, швед, хоть немного передохнуть.
Тот дал. Петр пошел в свой стан и спрашивает:
– А нету ли, братцы, среди вас богатыря или вещуна какого?
Вызвался хлопец шестнадцати лет и говорит:
– Я бы помог, да еще лета у меня не вышли, а вот есть, – говорит, замурованный в темнице Семен Палий, тот шведа побьет.
Послал царь за Палием. Отмуровали его, глянули, а у него борода и коса по колени, усы – аж по самый пояс. Сорочка, штаны на нем опали, страшно и глянуть. Надели на него одежду, подвели коня. А Семен Палий что ни сядет – так конь по колена и вгрузнет. Сколько ни подводили – ни один конь не выдержал. Привели тогда коня царского. Он сел и поехал. Приезжает к царю. Усадил его царь за дубовый стол, потчует и правду спрашивает.
– Что, – говорит, – Семен Палий, одолеем шведа?
– Одолеем, – говорит, – дай только три дня отдохнуть, хлеба святого поесть.
А была у шведа знахарка-баба. Глянула она на Петрово войско и говорит:
– Ой, что за напасть нам будет великая! Вели, – говорит королю, – скорей коней ковать и давайте бежать!
Пока швед коней подковал – вот и Семен Палий уже отдохнул. Надел он дорогую одежду, сел на коня и двинулся с войском на шведа.
Долго ли бился он там или нет, – а выбежал на курган и царя спрашивает:
– Видишь шведа?
– Вижу, – говорит, – через гору подался.
Выбежал тогда Палий на кряж и опять спрашивает:
– А теперь видишь?
– Вижу, – говорит, – друг друга саблями рубят.
– А короля видишь?
– Побежал, – говорит, – король степями, а за ним проклятый Мазепа, так пыль и поднялась.
Как помог Палий одолеть шведа, Петр и говорит:
– Ну, Семен Палий, теперь дам я тебе денег, сколько угодно, дам тебе и панские земли.
– Нет, – говорит Палий, – не надо мне ни денег, ни панских земель, дай мне только милую Украину, за которую я двадцать лет страдал, больше я у тебя не прошу ничего.
Дал Петр Палию Украину, и стал Палий ворогов выживать. А как вывел всех, то и сам бог весть куда делся. Он, говорят, и теперь где-то живой, и, как велел ему господь, меняется он, словно месяц: то стареет, то молодеет.